Стоя перед зеброй, я крепко задумался. Вокруг была весна, рабочие перегородили часть дороги и ремонтировали асфальт, в воздухе носилась такая свежесть, что даже грустить не получалось. Все вокруг кричало о новом витке года - яркое солнце, голые еще деревья, на ветках которых грудились набухшие почки. Рядом копились велосипедисты, тоже весенние. Хоть и было холодно, но все были раскрытые, румяные, готовые сорваться и покатить дальше. Сегодня я не катил.
Не катил, потому что специально вышел прогуляться, и эту мысль я нес с собой. Хорош сидеть! Современный человек рождается, живет и умирает сидя, отдельные люди - лежа, и совсем редкие, уникальные - стоя или на ходу. Я не хотел, чтобы смерть нашла меня в кровати, ну ли на диване, поэтому пошел гулять. Чем больше отшагаю, тем больше вероятность, что когда-то, не сейчас, бах, и окочурюсь прямо в пути. Окружающие граждане начнут кучковаться вокруг, разглядывать мои штаны, ну или что обычно разглядывают у свалившегося наземь мужчины, а потом вперед протиснется женщина, скажет всем, что она - доктор, и ринется щупать мой пульс нитевидный и делать мне искусственное дыхание. И знаете, может в этот раз-то я коньки и не отброшу, потому что может женщина-доктор - красивая, а от искусственного дыхания будет щекотать нос. Открою глаза, чихну и зайдусь в кашле, а потом перевернусь, встану на четвереньки и так далее. Толпе смотреть больше не на что, штаны я скоро унесу от них на себе, а доктор еще раз внимательно посмотрит в мои глаза и серьезно скажет, как отрежет, что покажитесь, гражданин, непременно врачу.
Справа застрекотал отбойный молоток, трамбовали землю. Традиция такая, что ли. Каждый год именно в этом месте раскапывают, долго тянут кабель туда-сюда, стоят, смотрят вниз, иногда с картой сверяются, но нет, ничего не получается, потому что на следующий год опять плитку разбирают, копают и опять смотрят. Ну а потом, закапывают и трамбуют как сейчас. Два раза в год город будто сдается под натиском строителей и муниципальных работников, и они уже льются реками по улицам и нападают на клумбы, красят заборы и устраивают всякий другой беспредел, после которого город выглядит как маленький мальчик, которого мама на первое сентября в школу одела и, наслюнявив, приклеила челку, как надо. Мальчик выйдет на улицу и первым делом разлахматится, и город мой дождется, когда работники уйдут, и взлахматится не хуже.
Загорелся зеленый, я пошел дальше.